По областному телеканалу шел сюжет о священномученике Василии Носове. «Господь вас не оставит…», – слова с экрана вдруг ясно отдались в памяти зрителя. Их не раз повторяла бабушка Тамара, рассказывая о своем отце – священнике, репрессированном в 1930-е годы и погибшем в тюрьме. Это были последние его слова, благословение – жене, трем дочерям и сыну. Арест тогда не стал неожиданностью – давление со стороны власти усиливалось, намекали «перековаться» и переквалифицироваться, недобрый круг сжимался, положение обсуждалось в семье: все же на руках четверо несовершеннолетних детей. И выбор, тяжелый выбор не смотря ни на что не сходить с пути, оставаться в церкви, вручив Богу судьбу и личную, и самых близких людей, был сделан скромным сельским священнослужителем изначально.
Никаких документов, только воспоминания
После смерти бабушки (а прожила она 95 лет) в челябинской семье Сальниковых сохранились фотография, отрывок рукописной автобиографии, справка о смерти (без указания места захоронения) Александра Александровича Кузовникова. Священник в селе Кузнецкое Аргаяшского района. В 1933 году – 15 апреля арестован, 11 мая осужден «тройкой» ОГПУ Башкирской АССР по ст. 58-10-11 УК РСФСР, сразу вскоре, 28 июля, умер в Белебеевском исправительном трудовом доме. Сохранилась также справка о признании дочери – Чуваковой (Кузовниковой) Т.А., 1922 г.р. – лицом, пострадавшим от политических репрессий. Больше никаких документов. Только воспоминания, как со слезами выживали без главы семьи.
История о. Василия Носова дала толчок правнукам о. Александра Кузовникова подробно восстановить биографию предка. Удивительным образом, практически в один день, в государственном архиве Челябинской области нашлось обвинительное дело, открывшее обстоятельства его трагического конца.
Детство и юность
Александр Кузовников появился на свет в 1889 год в Кыштыме в семье псаломщика Свято-Духосошественской церкви (в этом единственном храме его отец Александр Иванович прослужил без малого 40 лет, до скоропостижной смерти в 1919 году; и вообще, Кузовниковы – известная уральская священническая фамилия). Мать умерла рано, отец венчался вторым браком, от обоих браков подрастали дети. Земная стезя Александра разворачивалась обыкновенно для человека его происхождения. Учился и не без сложностей окончил в Екатеринбурге духовное училище, дальше поступил в семинарию, но после первого курса из нее вышел.
Служение в лоне православия начал в октябре 1909 года с исполнения должности псаломщика Покровской церкви в селе Каргапольское Шадринского уезда. В конце 1913-го перемещен к Христорождественскому собору в Кыштым, ближе к родному дому. В 1916 году на праздник в честь Казанской Иконы Божией Матери епископом Серафимом (Голубятниковым) был рукоположен в сан диакона «на прежней [псаломщической] вакансии при соборе». В январе 1915 года образовалась своя семья; с супругой Александрой Михайловной родились дети Нина (1915) и Валерий (1917 г.р.).
Переболев тифом и с маленькими детьми на руках…
Жизнь впереди виделась прямой и размеренной, но буквально тут же, из-за кризиса, вызванного Первой мировой войной, а потом революционной смуты все пошло кувырком. Деградация местного заводского производства, скачки цен, падение царизма и чехарда властей. Бесконечная мобилизация то в одну, то в другую армии, социальное ожесточение и за ней гражданская война с фантасмагоричными картинами типа обороны Кыштыма красными мадьярами от белочехов, продразверстка и эпидемии…
Страшнее было, что новоявленная советская власть вопиюще попирала божественные заповеди, унижала церковь, а на отрезвляющий и вразумляющий голос последней отвечала террором. Диакон Александр Кузовников не мог не знать о зверском убийстве красногвардейцами летом 1918 года иереев Константина Алексеева и Константина Словцова, ранее состоявших или рукоположенных в кыштымских храмах. Однако он продолжал нести свою, пусть не броскую, миссию духовного сослужения. С маленькими детьми на руках, пережив мобилизацию (четыре месяца переписчиком в военном госпитале), переболев тифом, потеряв часть имущества в большом городском пожаре в мае 1921 года.
Временная передышка – и вновь репрессии
С ноября 1922 года и до конца жизненный путь А.А. Кузовникова был связан с Тютнярами. Это название (по географии поселенцев из Саратовской губернии) крупной сельской территории в 25 км от Кыштыма, объединявшей четыре села – Губернское, Кузнецкое, Беспалова и Смолина. До революции местность густонаселенная, под 25 тысяч человек (тогда на уровне с Челябинском); люди в массе своей работящие, торговитые, общественно активные. Отец Александр начал псаломщиком в Георгиевской церкви в Беспаловском, а в феврале 1923-го стал диаконом храма Рождества Богородицы и Вознесения Господня в селе Кузнецком.
Жизнь опять обрела какую-то твердую почву. Бог еще дал дочерей Тамару (1922) и Галину (1926 г.р.), дом хотя не нажили, но обзавелись коровой, швейной машинкой – жена занялась шитьем. Воздалось отцу Александру и за труды: после 20 лет на церковной ниве, в апреле 1929 года в свердловском Крестовоздвиженском соборе епископ Валериан (Рудич) хиротонисал его во священноиерея и в декабре назначил к Успенской церкви села Смолина. Судя по тому, как описывал это событие в автобиографии сам Кузовников, подчеркнув новую степень благозвучием «священноиерей», рост в священстве был для него внутренне важен, укреплял чувство собственного достоинства.
В Смолине отец Александр не задержался. Накануне стартовала кампания по сплошной коллективизации: у «кулаков», «зажиточных» и неблагонадежных по мнению власти тютнярцев стали массово отнимать собственность, загонять в колхозы, ссылать в Сибирь, Башкирию, на тяжелые работы. Как «лишенец» Кузовников не имел права быть колхозником, но его допрашивали, изъяли имущество в фонд колхоза «Красный Октябрь» (вернули потом не все), нужно было перебиваться у родных в Кыштыме. А еще, в июне 1930-го церковь в Смолине сгорела от удара молнии, и весь ее приход перевели в Вознесенский храм села Кузнецкое. Параллельно через новый закон «О религиозных объединениях», циркуляры, секретные инструкции шел мощный накат на религию. И храмы, и персонально духовенство давили налогами, блокировали деятельность по большинству направлений.
С конца 1931 года из-за перегибов в коллективизации на русские деревни напал голод. В народе крепло недовольство властью, говорили об ее античеловеческой, антихристовой природе. В этих условиях враждебность режима к «церковникам» как идейным оппонентам усугублялась, их определили мишенью классово-политической борьбы, включился системный репрессивный механизм. Круг явно сжимался – и свой выбор иерей Александр Кузовников сделал.
Тюрьма, равносильная казни
За ним пришли и взяли под стражу в Страстную субботу накануне Пасхи 1933 года. Тютняры тогда административно относились к Аргаяшскому кантону Башкирской АССР, следствие осуществлял райотдел ГПУ, судили же в Уфе. К делу привлекли еще двоих, из Губернского – священника Ивана Дягилева и крестьянина-единоличника Николая Тарасова. «Группа церковников, будучи тесно связанными между собою, проводили а/с агитацию на срыв коллективизации и др. хоз. полит. мероприятий, проводимых Соввластью на селе, использовывая перебои в снабжении, тем самым вызывая нездоровые настроения в массе», – дословно гласило обвинение.
Показания были отобраны от девяти свидетелей-соседей, из них двое, неграмотные, «подписались» чернильным оттиском указательного пальца правой руки. Сначала контрреволюционерам хотели навесить вредительство, подрыв советского хозяйства (ст. УК 58 п.7) – якобы Дягилев распоряжался на пасхальный крестный ход организовать факельное освещение с умыслом искрами запалить рядом с храмом колхозный амбар. В итоге, однако, этот пункт сняли, вменили только «разговорчики». К примеру, о. Александру такой: «Бога не стали признавать, вот и голод, урожая нет … Как будем жить дальше не знаю, хлеба нет, взять негде, хлебом торговать не дают, колхозы только на вывесках, а толку нет. Власть хлеб отбирает насильно с обысками, не дашь – посадят, жалости нет, счастливы, кто не в колхозе … входить в него я вам не советую».
В Аргаяше точку в деле поставили 7 мая, найдя «преступную деятельность вполне доказанной», и отправили материалы и подследственных по инстанции в Уфу. Уже 11 мая секретно-политический отдел полпредства ОГПУ по БАССР подготовил по делу №4842 обвинительное заключение (три машинописных листа), и сразу в тот день судебная «тройка» вынесла приговор: Тарасова – в спецпоселок, священников «заключить в концлагерь сроком на три года». Никто даже не заглянул во врачебную справку Кузовникова из Аргаяша со стадии предварительного заключения. «Одышка на почве порока сердца» – с таким диагнозом тюрьма была равносильна казни. Через 2,5 месяца в Белебеевском ИТУ болящий о. Александр отдал Богу душу. Реабилитировали А.А. Кузовникова по решению прокуратуры Челябинской области 31 июля 1989 года.
Господь семью не покинул
Его жена и дети оставались в 1933 году без всяких средств, в невозможной ситуации. Но Господь, как и молил батюшка при аресте, семью Кузовниковых не покинул. Выстояли, перебрались в Копейск. Дети учились, поступили работать. В войну Валерий, который мог по здоровью получить освобождение от армии, сознательно ушел защищать Родину и погиб в декабре 1942 года, Тамара и Нина боролись на фронте в тылу, в 1946-ом были награждены медалью за доблестный труд в тресте «Челябуглеразведка». После войны создавались новые дружные семьи, род укреплялся достойными людьми, профессионалами, все вместе трепетно заботились о своей маме и бабушке Шуре ... И сегодня внуки и правнуки отца Александра бережно сохраняют о нем память.
Автор благодарит краеведа из Кыштыма Ларису Валентиновну Савелюк за помощь в подготовке материала